Ринго Старр говорит о себе, о своих отношениях с Йоко Оно и Лиз Тейлор, а также о наркотиках и о том, почему он уже давно не белый и пушистый битл. Интервью взято в его доме в Голливуде для американской радиопередачи “Inner – View” в 1976 году.
- Каковы ваши самые ранние воспоминания?
- Моё первое воспоминание – это когда мы переехали в дом. Мы переехали через дорогу. Народ в Ливерпуле далеко не переезжает, знаете (смеётся). У нас был шестикомнатный дом, и мы переехали в четырехкомнатный. И- ааа… это моё первое настоящее воспоминание. Я имею в виду, я родился в тот день, когда гремела война, но я не помню бомб, хотя они падали на Ливерпуль, знаете. Я помню, что когда был немножко постарше, на улицах - там, где раньше были дома, зияли большие провалы. Мы в них играли.
- С кем вы жили тогда ?
- С матерью. Мой отец вроде как решил покинуть семью. Когда мне было три года, так что остались только я с мамой. В доме было шесть комнат, он был очень большим и плата была очень дорогой. Так что мы переселились в отличный дом, который был наглухо забит десять лет перед тем, как мы в него вселились. (смеётся) И он по-прежнему стоит на том же месте ! (смеётся)
- Вы жили, по всем стандартам – даже по ливерпульским – бедно ?
- Да. Бедный рабочий класс. Я имею в виду, моей матери приходилось ходить на работу, так как она кормила меня.
- Чем она занималась ?
- Она делала все подряд. Скребла ступеньки. Работала в баре. Работала в продовольственном магазине. Ей приходилось зарабатывать на жизнь.
- Что вы скажете о школе?
- Мне она никогда не нравилась. Я всё время отлынивал.
- Сколько лет вы ходили в школу ?
- Около 5 лет. В шесть с половиной лет я очень сильно заболел – перитонитом. Сначала думали, что у меня аппендицит. Меня привезли в больницу, но было слишком поздно. Аппендикс лопнул. Я пролежал в больнице год, а потом ещё – как выздоравливающий. Так что я не возвращался в школу 2 года. И после этого, думаю, я действительно начал ненавидеть её. Я не любил её до того, как попал в больницу, но тогда потому, что… всегда отставал от класса, знаете. Не было учителя, который бы занимался со мной лично. И приходилось стараться и тащиться туда. И мне всегда это казалось очень тяжко. Так что проще было прогуливать. И знаете, мать собирала меня в школу, а я просто уходил и гулял по парку с парочкой пацанов… и сам писал в дневнике за учителей. Но мы всегда попадались, так как писали с ошибками! (смеётся) И ко мне приставили девушку, которая присматривала за мной и научила меня читать. Я интеллигент, но не обученный.
- В Ливерпуле конца 40-х было нелегко. Я имею в виду, когда Джон, Пол или Джордж делятся воспоминаниями, они говорят о бандах и тедди-боях…
- Да. Им было трудно, так как они никогда в них не состояли. Я всегда был в таких бандах (смеётся).
- Вы были членом банды ?
- Да. И была соответствующая экипировка – большие длинные пиджаки. Мы называли их “тедди-бойские костюмы”. По-моему, это костюмы с длинным пиджаком и узкими брюками. И этот народ вшивал за лацканы бритвенные лезвия на случай, когда тебя хватали за грудки, тогда нападающий резал себе пальцы, знаете.
- Я думаю, вы были в банде ради самосохранения, но наступило ли когда-нибудь время, когда вы сказали себе: “Мне пора выбираться отсюда” ?
- Я сказал это себе, когда начал играть на ударных. Когда я начал играть, я стал отмежеваться от этих, как это называлось, “гуляний с парнями”. В Англии 1958 года наступило большое сумасшествие под названием “скиффл”, которое основывалось на американских вечеринках с возлияниями… типа блюзоых вечеринок, когда домой брались стиральная доска и бутылка пива. Двери были открыты, и по-моему, за вход платили копейки. Съёмные вечеринки. Был кое-кто с кувшином, потом со стиральной доской и басом из-под чайной коробки. Это были как настоящие инструменты, знаете. Так я начинал – в одной из таких команд. Но - то есть - у меня были барабаны.
- И такой же была музыка, звучавшая по радио ?
- Да, потому что неожиданно вокруг неё поднялся в Англии весь этот сыр-бор, знаете. Эта скиффл-музыка. Вот с чего все началось.
- Вы были первой рок-группой, что играла в клубе “Каверн” ?
- Да. Когда я был в группе Рори, “Битлз” были ничем и никем. Они даже ещё не были созданы. А потом, когда мы стали профессионалами… Я перестал работать в двадцать лет и поехал в лагерь Батмена, чтобы играть в “Рокин’ Калипсо”. Каждый вечер у них обычно была стил-группа. Ну, мы пришли однажды вечером, а тут Джон и Пол, и они учат Стюарта Сатклиффа играть на бас-гитаре. Вот как все запущено у них было. Я имею в виду, мы были профессионалами, а они были тогда просто ребята, знаете – обычные мятущиеся художники. И вот мы уехали играть, а потом приехали назад в Ливерпуль. И так мы этим и занимались – потому что делали это два года. А потом мы поехали в Германию, и там я встретился с “Битлз”. Мы приехали назад в Ливерпуль, и однажды вечером я просто лежал в постели, так как мы всю ночь пробыли на ногах и спали весь день. Ааа, пришел Брайан Эпштейн. Он говорит: “Ты будешь играть с “Битлз” ? Пит нам не подходит”. И вот я встал, а у него была такая большая машина, и он привёз меня к ним. И я играл тем вечером, а потом ещё один концерт в Саутпорте в тот же вечер.Так вот, мы сыграли вечером, а потом пошли в этот “Крокодиловый клуб”, или как он там назывался, и весь вечер оттягивались там. В основном мы тогда пили… а потом поехали в Саутпорт и сыграли там концерт. И это было очень приятно – “Вот твои деньги”, знаете, но мы немного узнали друг друга. Мы говорили в основном о моем присоединении к группе. Это было вроде “Ну как, ты не против ? -Да, я не против.” Они были единственной группой, на которую я ходил в Ливерпуле. Они тогда гремели в Ливерпуле, не во всем мире, а только в Ливерпуле. Он был как целый мир. Это было значительнейшее решение, знаете, вроде “Как они посмели выкинуть Пита ?!” И так как я был там очень известной персоной, половина публики была за меня. Они кричали две кричалки: “Пит навсегда, Ринго – никогда!”, и знаете что? “Ринго навсегда, Пит – никогда!” Вот такие были кричалки, когда мы играли, всякие такие вещи происходили. И Джордж получил фингал – какой-то парень вдарил его из-за того, что я присоединился к группе (смеётся). Представляете себе того, кто его вдарил из-за того, что я присоединился? Знаете, он – Джордж - был главным заводилой в деле взятия меня, так как ему нравилось, как я играю.
- Когда я говорил с Джоном о славе, он всегда говорил: “Вам нужно понять, что мы были знамениты уже тогда, когда ещё были в Ливерпуле. То, что произошло позднее, было просто проекцией этого…”
- Просто наша слава возросла. Вот и всё, знаете. Я что говорил – она была такой большой, я имею в виду, всё это сумасшествие вокруг группы в Ливерпуле. Как будто королева покончила с собой, знаете. Я имею в виду, можете представить, какой большой была эта слава ? Но только в Ливерпуле, который тогда был нашим миром. Она была очень большой, знаете. Всё, что мы сделали потом – это захватывали все больше и больше стран.
- Когда вы четверо были на сцене, играя свой первый концерт вместе, звучало ли это, на ваш взгляд, как-то революционно или особо экстраординарно ?
- Нет. Мы просто чувствовали себя отлично. Я не думал, что это звучало революционно – просто хорошая группа, и отличная возможность поиграть в ней.
- Вы поехали из Ливерпуля в Гамбург в основном потому, что там…
- …там было хлебное место.
- Вы приехали из Гамбург назад, потом опять, Гамбург и Ливерпуль… ещё, и ещё, и ещё. А потом был момент, когда было решено записать первый альбом…
- Ну, это было не решено. Брайана мы уговаривали несколько месяцев. Я имею в виду, его уговаривали ещё до моего прихода. Они делали такие демонстрационные записи, которые он носил с собой. И потом он неожиданно нашёл Дика Джеймса, который сказал им о Джордже Мартине, который дал нам шанс. Знаете, он послушал плёнки и подумал, что в них что-то есть. Первая пластинка, 'Love Me Do,' для меня… я не знаю, спрашивали ли вы Джона и Джорджа, они позднее расскажут мне… была более важной, чем что-либо. Первый кусочек пластика. Вы не поверите, как это было здорово ! Это было так чудесно! Мы были на пластинке! Вот большая радость для меня!
- Вы помните, когда первый раз услышали её по радио ?
- Мы сидели в машине.
- Все вы?
- Нет, кто-то из нас. Мы всегда были вместе. Думаю, мы были в машине у Сохо. Представляете, каждый раз когда её заводили или если она продвигалась в хит-параде, мы устраивали ланч! Это продолжалось 6 месяцев. Даже если она бы опускалась вниз, мы бы все равно это отмечали !
- (смех)
- “Она продвинулась, как бы там не было. Да, давайте позавтракаем!”
- (смех)
- По-моему, мы сделали даже шоу. ЭМИ покупало время на радио Люксембург, и мы приехали и открывали рты под запись. У них было, типа, 50 детишек в комнате для записи, но это было живое дисковое радиошоу. И, думаю, это был первый раз, когда нас передали по радио.
- «Радио Люксембург».
- Да. Мы всё это играли на концертах, и нам сказали: “Ну, можете теперь делать альбом”, знаете. И мы поехали и сделали альбом за 12 часов… потому что мы все это играли на гастролях весь последний год или вроде того, знаете.
- Весь альбом за одну 12-часовую сессию ?
- Да. И 'Twist And Shout' была последней, и у Джона хорошо это получилось, только он порвал себе всю глотку в процессе.
- Знали ли вы тогда, когда альбом вышел… Я имею в виду, вы знали, что его проигрывали в Америке .
- Все происходило стадиями. Мы сделали первую пластинку и нам, я имею в виду, думалось: “Ах, мы станем крутыми!” Но никто не представлял, что мы станем такими крутыми, как мы стали. Мой маленький мозг не понимал этого. Я имею в виду, я хотел сыграть в Палладиуме… это было круто. Потом мы СДЕЛАЛИ Палладиум, и он остался позади. А потом мы сделали Европу, и ЭТО было отлично. И потом Америка показалась нелепой – в тот день, как мы прилетели туда, мы были Номером Один. Так что мы прилетаем в Америку и - что ЭТО ? Тут 20 миллиардов детей. Всегда в нужном месте, знаете. Мы сделали шоу Салливана, и, знаете, с этого все и началось… просто продолжалось и продолжалось. Мы завоевали Америку, ребятки.
- В Нью-Йорке, когда вы летели из Лондона, на радио WINS, самой лучшей радиостанции Нью-Йорка в то время…
- Мюррей Зе Кей !
- Мюррей Зе Кей говорил: “Они сейчас там-то. Столько-то миль пролетели”. И практически весь Нью-Йорк замирал.
- Я чувствовал… На самолете я ЧУВСТВОВАЛ Нью-Йорк. Как будто осьминог обвивал самолёт, знаете ? Это было как, я имею в виду, я просто сидел в этом самолете… было очень радостно. И первый раз в Нью-Йорке – это было так радостно!! Я имею в виду, мы собирали огромные толпы и нас широко принимали в аэропортах, но, конечно же, Америка больше, чем что-либо в Европе, поэтому толпы тоже больше.Так что мы высадились с самолета, а обычно там по десять-двенадцать тысяч человек, знаете. Тут же четыре миллиарда человек, это было просто БЕЗУМИЕ ! Это фантастика! И мы ехали сквозь них, и это было как королевская поездка – этот мотоэскорт. Но народ стоял вдоль дороги. Потом мы приехали в отель и это было просто сумасшествие!
- Отель “Плаза”.
- Да. И все они собрались снаружи, и повсюду там барьеры, и лошади, и копы.
- Это было самое невероятное культурное явление, которое коснулось людей в возрасте до 30 лет.
- Правильно. А мы вчетвером сидели в машине и хихикали. (смеётся) Я говорю за всех – мы просто не могли поверить в это ! Я имею в виду, я выглядывал из машины и говорил: “Что происходит ? Посмотрите на это! Вы верите в это?” Это было великолепно.
- Джон сказал в интервью: “ Как только “Битлз” прибыли в Америку, они не могли больше играть вживую”.
- Это правда. Я имею в виду - это великая правда. Никто не слышал нас, даже мы сами. Мне казалось это очень трудным. Я имею в виду, я смотрел на усилители в надежде, что звук пройдет мне в глаза, а не в уши, типа – я не мог играть никакие сбивки, так как я сидел просто чтобы как-то держать всё звучащее. И если я пытался сделать сбивку, которая почти не слышна, когда всю силу вкладываешь в офф-бит, то весь ритм сбивался нах**. Поэтому мы стали плохими исполнителями. Поэтому мы решили к 1966-му остановиться. Все думают, будто мы гастролировали много лет, но это не так. Я присоединился в 1962-м, а закончили гастроли мы в 1966-м, чтобы уйти в студию, где можно было расслышать друг друга… и осуществить любую фантазию, кому бы она на ум не пришла.
- Каково было “Битлз” встретить своего идола Элвиса Пресли ?
- Это было очень странно. Он был королём, он перевернул всего меня, - я всегда благодарю его за то, что он родился, знаете, потому что я увлекался Джонни Рэем. И тогда появился Элвис, и для меня он стал вроде как первым “тинейджерским” рок-н-ролльщиком. Итак, Великолепная Четвёрка встречает Элвиса. И мы все немного нервничали,- знаете, когда становишься немного раздражительным, - и он, наверное, тоже был немного раздражённым. И вот мы входим, и он сидит и играет на бас-гитаре под включенный телевизор (смеётся).
- Что было тогда по телевизору ?
- Не знаю, знаете. Наверное, это был выход его нервозности. Не знаю. Я не помню основного диалога. “Привет. Привет. Привет.” Знаете: “Приятно видеть тебя. Нам нравились твои ранние пластинки”.
- Был ли он самым значительным музыкантом в вашей жизни ?
- Нет. Таких было много. Самым-самым был Джин Отри. Это звучит как шутка – пойдемте посмотрим на мою спальню - она увешана плакатами Джина Отри. Он повлиял на меня первым в плане музыки. У меня мурашки шли по спине, когда он перекидывал ногу за седло и пел: “На юге от границы, по дороге в Мехико” в фильме, так, по-моему. Это застряло в моем мозгу. Это был мой первый музыкальный опыт.
- “I Want To Hold Your Hand” была продана, насколько я проверял (по данным 1976 г.) в количестве 6 с половиной миллионов синглов.
- А вы знаете, сколько всего мы продали ?
- Последний раз, когда я проверял, это было 400 миллионов копий.
- Ну, последний раз, когда я проверял, в 1970 году, было около 250 миллионов.
- По данным на последний месяц это 400 миллионов.
- Постройте мне новый бассейн (смеётся).
- Знаете ли вы, какой, кстати, альбом стал №1? Который распродан наибольшим тиражом ?
- Это не “Сержант Пеппер” ?
- Нет.
- Ну, если весь мир еще не сошел с ума, тогда это “Эбби Роуд”.
- Точно.
- Отлично.
- Это самый продаваемый альбом “Битлз” (по данным на 1976 г.).
- Так и должно быть. Вторая сторона “Эбби Роуд” – моя любимая. Я люблю её. 'She Came In Through The Bathroom Window” и другие кусочки, которые не были песнями – я имею в виду, это были просто кусочки, которые были у Джона и Пола, и которые мы соединили вместе. И “Белый Альбом” для меня важен по многим причинам. Одна из них – это то, что я покинул группу на “Белом Альбоме”. Делаем мы альбом, и мне становится не по себе, я говорю себе: “Мне надо покинуть эту группу. Она не работает”, знаете. И вот я просто сказал: “О-кей, я отправляюсь на каникулы”, и уехал на две недели (смеётся). И, ааа, так я покинул группу. А потом приходит телеграмма от Джона, где написано “Великолепные барабаны” в тех вещах, что мы сделали. И я пришёл назад, и это было замечательно, потому что Джордж убрал цветами всю студию, как бы говоря: “Добро пожаловать домой”. И мы снова собрались вместе. Мне всегда казалось, что я лучше чувствовал себя на “Белом”. Мы были в большей степени группой, знаете. Видите ли, мне никогда не нравился “Сержант Пеппер”. Я имею в виду, я думаю, что это хороший альбом. Всё, что мы делаем там – мы делаем хорошо. Но, думаю, я чувствовал себя на его записи как сессионщик. Мы столько наворотили на нём – струнные и духовые, и ты сидел в студии целыми днями, пока они накладывали другие записи.Это хороший альбом, но если говорить о чувствах, то я предпочитаю “Эбби Роуд” и большую часть “Белого Альбома”. И ранние альбомы – по разным причинам.
- Вы знаете, что согласно журналу “Роллинг Стоун” и рок-критикам, “Сержант Пеппер” признан величайшим рок-альбомом всех времен ?
- Да. Это отличный альбом. Я не опускаю этот альбом. Просто… видите ли… Я не просто переслушиваю пластинки, я заново переживаю наши взаимоотношения на момент записи, знаете. И они всегда менялись.
- Согласно Джорджу и Джону, всё кончилось на “Let It Be”.
- Было такое. Тогда нас покинул Джордж. Джордж покинул нас на “Let It Be”.
- Джордж говорил, что он покинул группу на “Let It Be”. Потому, что ему казалось, что у “Битлз” появился пятый участник – Йоко Оно.
- Это отчасти казалось всем нам. Помню, как я был неприятно удивлен присутствием Йоко. Мы вчетвером почти всегда были вместе и у нас были очень близкие отношения…большую часть всего времени. У нас не были блзкие отношения всё время. не знаю. Мне казалось, что мы кое в чём сильно влияли друг на друга. Жёны и подруги никогда не приходили в студию. ЭТО было тогда, когда МЫ были вместе. И вот пришла Йоко. Это было хорошо просто как часть взаимоотношений с Джоном, мы все поздоровались с ней, потому что она была с Джоном. Но потом она уселась в студии у его усилителя. То есть я имею в виду, их парочка была просто очаровательной … Думаю, они подходят друг другу. Ну вот, нам стало немного странно, и я сам даже не мог представить себе, что случится в один прекрасный день. Так вот, я сказал Джону: “Что происходит, в конце концов ? Вы всё время вместе”, знаете. “Мне немного неприятно. В чём дело?” И он сказал мне, что они хотят так работать, и я успокоился после этого. Я вроде как сказал: “О, хорошо. О-кей, он хочет делать это так. Прекрасно.” И я вроде как смирился с Йоко.
- Но была ли Йоко единичным фактором, или были и другие факторы, что обусловили распад группы ?
- Тогда Джордж очень стремился к независимости. Он всё больше сочинял, и ему хотелось, чтобы было по его хотению, тогда как с самого начала все было по хотению Джона и Пола. Знаете, потому что они были авторами. Мне кажется, Пол был…Джордж искал независимости и уже не мог быть руководимым Полом так, как это было раньше. Пол хотел показать соло Джорджу. А Джордж сказал: “Гитарист я. Я сыграю соло”, и всегда так и было, знаете. Ммм, думаю, был и другой фактор, так как Джордж покинул нас с большим зубом на Пола. Пол говорил примерно так: “Я написал песню – я хочу, чтобы было так”, хотя раньше было так: “Я написал песню – сделай что можешь, сделай”. И ещё – все мы были женаты, с семьями, и каждый хотел делать разные вещи. Я хотел сниматься в кино и все такое. Так что я не думаю, что нас развела Йоко. А также… мы были вместе очень долго. Мы просто начали жить каждый своей жизнью, знаете. Я не могу ткнуть пальцем на какую-то одну причину, по которой мы распались. Наступило время расправлять крылья. Они делали это в больше степени, чем я. Я бы остался в группе.
- В таком случае хотелось ли бы вам, чтобы группа просуществовала хотя бы ещё пару лет?
- Да, если бы это оправдало себя. Так, как это случилось, знаете, мне не оставило не малейшего шанса.
- В таком случае, были ли вы готовы идти своим путем ?
- Да. Конечно, было бы проще вернуться к ситуации, когда была четвёрка - все за одного, один за всех, а не каждый за себя. Получалось больше каждый за себя…или за нас. И я не был исключением в общем-то. Я тоже хотел заниматься другими вещами. Но моё настроение было хуже, чем у них, в момент распада.
- Воссоединение “Битлз” – хотите вы этого или нет ? Хотелось ли бы вам, чтобы ваша четверка собралась в один прекрасный день, чтобы сыграть на сцене живьем ?
- Честно говоря – да. Но видите ли, так нельзя отвечать. Нет, все зависит не от меня одного. Так нельзя отвечать. Слишком много тут разных обстоятельств – чтобы сделать это возможным. Я бы очень хотел, чтобы мы вчетвером сыграли… не знаю, достаточно ли для этого только моего желания. Я не вижу причины, почему бы нет, потому что…Я имею в виду, что это просто показал альбом “Ринго”. Джон, Джордж и я были вместе. Это наиболее приближалось к воссоединению. И это было прекрасно. Я имею в виду, мне было отлично. Но пока четверо из нас… Я говорил об этом с Джоном, и мы почти сделали это, и если бы тут на лужайке быи бы инструменты, а мы были бы рядом, то мы бы поиграли, знаете. Тогда бы мне это очень понравилось. Мне бы понравилось это, неважно, где бы это случилось. Но я имею в виду, что это должно быть просто. Потому что устроить всё к ЭТОМУ событию означает безумие.
- Недавно у вас было такое предложение – Билл Сарджент, 50 миллионов долларов, один вечер, один концерт. Но если бы какой-нибудь промоутер решил мириады проблем, связанных с тесным окружением, неважно, какие проблемы…
- Это не проблема. Это все просто. Мы не имеем в виду это. Вы должны помнить, что это мы вчетвером сидим и решаем, что нам делать. И мы все говорим “да”. Я не слышал хотя бы одного из остальных троих, кто бы сказал:“НЕТ!”…знаете, твердое “нет”. Все мы говорим : “Мне бы понравилось воссоединение”. Нужно всего-то, чтобы мы вчетвером сели и поговорили, чтобы обсудить детали: “Мы будем играть “Love Me Do” так же, как играли ? Или мы будем играть её так, как каждый из нас играет сейчас ? Как ТЫ бы хотел сыграть “Love Me Do “? Как бы я хотел сыграть “Love Me Do “?” Простые вопросы вроде этих. “КАК мы сыграем это ? Неважно, ЧТО мы сыграем”.
- Если бы все эти вопросы утряслись и остальные трое сказали бы, что будут играть, если бы вас спросили : “Ринго, ты хочешь воссоединения?”, вы бы ответили…
- Да!
- Что вы скажете о Морин ? Каковы ваши теперешние отношения ? Вы дружите ?
- Мы «дружим», как вторник и четверг. У нас общие дети, так что нам приходится мириться с интересами друг друга, так как нам нужно решать проблемы детей, знаете, и наши собственные проблем. Какие-то дни все идет хорошо, а какие-то мы друг у друга стоим поперёк глотки. И в общем-то это нормальное положение вещей, пока мы успеваем отдохнуть друг от друга, знаете, просто чтобы быть в состоянии относиться друг к другу как к человеку без нервотрепок, связанных с десятилетним совместным проживанием.
- Почему вы развелись? Вы можете назвать нечто определенное ?
- Это как распад “Битлз”. Вначале мы менялись вместе, потом мы стали меняться в разных направлениях. Тут не было вроде того, как “она пыталась перерезать мне глотку, поэтому нам пришлось развестись”. Не было какой-то определенной причины. Это продолжалось целый год, а в его завершение ты говоришь: “Что же мы делаем ? Это больше не семья.” У меня была хорошая семья восемь с половиной лет. У меня была действительно хорошая семья, и я прилагал усилия к её сохранению, и она тоже. Но потом это перестало получаться. Перестало до самого конца, и мне пришлось все это завершить. На суде мы вспоминали прожитые вместе годы. В семье нельзя СТАРАТЬСЯ сохранить семью. Либо ты женат, либо не женат… так я считаю. Когда мы были женаты первые 8 с половиной лет, и когда гуляли вместе за пару лет до свадьбы, мы не старались любить друг друга, мы не старались жить вместе, мы не старались сохранить семью. Мы ЖИЛИ вместе, мы ЛЮБИЛИ друг друга, мы ИМЕЛИ семью. И вот, знаете, я вернулся на несколько лет назад, и я все время думаю… Я СТАРАЮСЬ сохранить семью с этой леди. Это не семья, это стремление сохранить семью. Словно наступило забвение всего, что было, и это происходило как в моем мозгу, так и в её. И я захотел, чтобы все это кончилось.
- Я помню на одной вечеринке - рискую показаться болтуном – это была вечеринка сына одного очень известного голливудского актера… И там были вы, и Элтон Джон, и Джон Леннон, и Дэвид Боуи приехал вместе с Элизабет Тейлор.
- О да. Я помню это.
- Замечательная вечеринка. И мы пропустили по рюмочке-другой в тот вечер, и это был первый вечер в моей жизни, когда у меня выпал шанс встретиться с Элизабет Тейлор, так что я этого не забуду…
- Ну разве она не расчудесная ? Я люблю эту леди ! Если ты слушаешь, Элизабет, позвони мне!
- Я помню, что в тот вечер из-за определенных отношений между Элизабет и Дэвидом не все у них шло гладко. И вы с Элизабет провели вместе сколько-то времени. И мне показалось, что вы знакомы с ней несколько лет. Вы, как говорят обычно репортеры, были связаны романтическими отношениями с одной с самых экстраординарных женщин мира. Ваше лицо в газетах нормально соседствует с Элизабет Тейлор, и я ещё могу привести список с кем – восемью, девятью, десятью женщинами. Ваши отношения с социумом в Голливуде - это то, что вы - в клубах, вы - на вечеринках, вы - дома у Хью Хефнера, вы – часть всего происходящего в свете. Каковы большей частью ваши отношения с женщинами ?
- У меня с этим есть основная проблема. Я влюбляюсь в большинство из них. (смеётся) Я имею в виду – женщины очень важны для меня. Не знаю – они просто сводят меня с ума.
- Но вы встречаетесь с таким количеством…
- Да, но я всех их люблю.
- Это не любовь, не так ли?
- Ну ТАК! Да!
- Какие у вас были отношения с Элизабет Тейлор?
- Это было… это зашло за пределы “приветов”, но я никогда не был в постели с Элизабет. (смеётся) Я и Элизабет прекрасно проводим время вместе. Она же всегда была замужем за Ричардом (Бартоном)! Из-за этого ничего и не было. Но я считаю её одной из очаровательнейших женщин в мире. И она… Я имею в виду, я не один, кто так думает. Полмира думает так же, если не три четверти. И мне иногда грустно, когда кто-то хочет “опустить” Элизабет. Она – прекрасная личность. У ней большое сердце. Она любит отдавать. Видите, поэтому мы общаемся… Если кто-то делает статью, то он смотрит на меня и говорит: “А! Это из раздела Великолепной Четверки -“Битлз”!” Со мной так по-прежнему. Но Элизабет была звездой всю свою жизнь и не играет в разные игрушки. Она по-прежнему непоколебима: “Подайте мне машину, подайте мне бриллианты!” (смеётся) Я имею в виду – она широкая женщина. Она ходит широким шагом. Она не просто входит в комнату, она просто влетает как ураган. Вы всегда ЗНАЕТЕ, что она уже здесь. И она – это просто фантастика. Но, с другой стороны, она очень добрая. Я люблю её, как бы то ни было. (прямо в микрофон) Я люблю тебя, Элизабет !
- Все остальные женщины - те, наконец, лица, которые появляются с вами в желтой прессе…
- Я не сплю со всеми женщинами, с которыми я появляюсь на людях.
- Но разве вы…
- Большинство из них просто встают со мной рядом, чтобы их так засняли, а потом попадают в журналы.
- Но за вами есть определенная репутация, особенно в Голливуде.
- (весело) Я не собираюсь с вами говорить об этом. Нет никакой такой репутации!
- (смеётся)
- Вы делаете из меня Райана О’Нила (весело). Он мой хороший друг. Я встречался со всеми звездами, ребятки! Я встречался с Джоном Ленноном, знаете ли вы это?
- Я что хочу спросить – у вас романы со всеми этими женщинами, что появляются вместе с вами на публике, или вы с ними просто друзья ?
- Если бы у меня были романы со всеми ними, я был бы уже дряхлым стариком! (смеётся) Не думаю, что у кого-нибудь ещё хватит на это столько энергии. У меня были романы с несколькими из них – можете выбрать себе любую. (весело) Я имею в виду – никогда не слышал ничего подобного! Я имею репутацию..? Вы просто хотите изменить мой имидж в глазах публики. Вы же знаете, что я милый и домашний.
- Как далеко вы зашли в свое время в плане психоделических наркотиков ?
- Я не “заходил” дальше кислоты.
- Насколько важной кислота была в вашей жизни ?
- В самом начале – очень. Первый раз, когда я попробовал её – это было в Лос-Анджелесе. Я имею в виду – я никогда не говорю об этом дерьме. Это как религия или политика, тут мне не о чем говорить с вами или с кем-то ещё, хорошо ? Я много чего влил в своё тело. И на этом точка, отстаньте от меня. Я не буду об этом говорить. Я не думаю, что мне есть что сказать вам на эту тему.Я имею в виду – я начал с кислоты, мне казалось в своё время, что это очень важно для меня, я рад, что принимал её. Я не призываю всех принимать её потому, что я её принимал – в этом-то вся и проблема. И я не желаю, чтобы кто-то лез мне в душу, чтобы там нагадить.
- То есть можно сказать, что наркотики не занимают важную часть в вашей жизни ?
- Сейчас ? Нет. В общем нет. Занимали однажды, но теперь – нет.
- Насколько вы довольны своей музыкой после распада группы ?
- Я становлюсь счастливее и счастливее с каждым новым опытом. Вы знаете, первый альбом, что я сделал, был “Сентиментальное путешествие”, потому что все знают, что я не знал, что же делать. И я решил, что встану-ка я со своей задницы и начну работать. И вот я подумал: “Возьму-ка я и спою все эти стандарты”, - знаете, потому что они мне всегда нравились – и это ведь я, так ? Значит, это часть меня. Я не из тех, кто никогда не обращается к своему прошлому и своим музыкальным влияниям. Так что я подумал: “Вот этим я и займусь”. Потом я сделал кантри-альбом («Beaucoups Of Blues»), потому что я по-прежнему люблю музыку кантри и вестерн. Замысел пришёл случайно: мы играли на альбоме Джорджа («All Things Must Pass») и там был Пит Дрейк – я одолжил ему машину, и он заметил, что в ней, среди роковых и других записей, много записей кантри. И он спросил:“Ах, ты любишь кантри ?”, а я сказал: “Да, мне это действительно нравится.” И он сказал: “Тебе нужно сделать альбом в Нэшвилле.” Я сказал: “Мне неохота провести в Нэшвилле три месяца”, и он сказал: “О чём ты говоришь? Мы сделаем альбом за неделю!” Он улетал. И я сказал: “Я буду с вами неделю с субботы. Собирайтесь, и я прилечу.” И мы начали. Я вставал в десять утра, учил пять песен, а в семь вечера мы приходили в студию и записывали пять песен. А потом я просто делал синглы с Джорджем. Я сочинял сингл, или он сочинял его со мной. Я могу начать писать тысячу песен, но закончить их, мне кажется, очень трудно. Так что Джордж помогал мне закончить их. Знаете, я знаю только три аккорда, и он всовывал ещё четыре, и все думали, что я гений. (весело) “ О, он играет уменьшенный фа, посмотрите на него!” Я даже не знаю, что это такое. Так что я некоторое время делал синглы – я сделал “Back Off Boogaloo” и “It Don’t Come Easy”, и это мне очень нравилось.
- Что скажете об альбоме “Ринго” ?
- Всё получилось почти как с кантри-альбомом, случайно, в общем-то. Я тогда работал в Лондоне над альбомом Гарри Нильссона («Son Of Schmilsson») с продюсером Ричардом Перри. Мы с Гарри были приглашены на церемонию “Грэмми”, и Ричард сказал:”Помнишь, ты однажды говорил со мной в клубе …? Знаешь, ты бы хотел сделать что-нибудь такое ? Почему бы тебе после “Грэмми” не остаться в Лос-Анджелесе на неделю ?” И мы начали. Получилось так здорово – за десять дней мы записали 8 песен, видите ! Мы не могли остановиться. И потом я попросил Джона написать мне кое-что, потом Пола, потом Джорджа. Знаете…притащил всех друзей, потому что я везучий - попросил кучу народа, чтобы они поработали со мной. Я поработаю на них потом, но мне всегда кажется, что мне очень везет на людей.
- Альбом “Ринго” – самый удачный из всех альбомов, что вы записали. Вы довольны им, я имею в виду, когда переслушиваете его сейчас ?
- Да. Мне нравится он почти весь. Но мне кажется, что «Goodnight Vienna» как альбом, наверное, лучше.
- Многие, кажется. забывают, что в добавок к вашим записям после распада “Битлз” вы также снялись в нескольких кинофильмах – и многие можно назвать удачными именно потому, что вы в них очень неплохо сыграли.
- В одном (смеётся).
- Что же это за фильм, в котором вы, на ваш взгляд, очень хорошо сыграли ?
- “Да будет день”.
- Последний.
- Ну нет, потому что потом я сыграл Папу Римского в “Листомании” Кена Расселла. Но я не знаю, как, потому что я не смотрел “Листоманию”, я по-прежнему не знаю, как, вплоть до сегодняшнего дня. Я себя очень хорошо чувствовал в фильме “Да будет день”. До этого я сыграл с Питером Селлерсом “Волшебника-Кристиана” и “Кэнди” с Ричардом Бартоном – так я, кстати, встретился с Элизабет Тейлор, Марлоном Брандо и всеми этими людьми – я старался быть рядом с ними, так как это, по-моему, было хорошей школой для меня.
- Вам приносят наибольшее удовольствие сначала записи, и только потом – игра в кино, или на равных ?
- Ууу, они приносят удовольствие на равных, но… Я имею в виду – я действительно люблю играть на ударных, мне нравится записывать пластинки, и также я люблю играть в кино. И сейчас последнее сильнее. Раньше я хотел быть главным лицом фильма, теперь же я хочу быть просто актёром. Я хочу хороших ролей, мне не нужны главные роли. Мне неважно, насколько длинный мой отрывок – главное, чтобы в нём было “мясо”.
- Наступит ли когда-нибудь время, когда вы будете гулять по улицам Америки или какого-нибудь крупного города, и в вас никто не узнает экс-битла ? Или это будет преследовать вас всю жизнь ?
- “Преследовать” - это не то слово. Я думаю, что каждый, кто узнаёт меня…половина всех людей уже не узнаёт меня. - Не узнают ?
- Нет. Я имею в виду, многие сейчас слишком молоды, чтобы помнить это, либо не любили нас, когда всё происходило.
- Это тревожит вас ?
- Не очень. Иногда хочется крикнуть: “О дерьмо, я хочу делать это сам и быть самим собой, а не экс-битлом.” Я думаю, когда нам исполнится по 95 лет, нас ввезут на инвалидных колясках в передачу “Вот твоя жизнь” и представят :“экс-битл Ринго Старр!” Кто-то заметил, что с тех пор, как мы распались, единственное направление, куда нам теперь идти – это вниз, так как сам по себе каждый из нас никогда не достигнет того, чего мы достигли вместе. И мне кажется, это – очень милая фраза. В ней нет ничего унизительного или чего-то в этом роде. Это просто – жизненный факт, знаете ?
- И в заключение - Ринго, как вы бы хотели, чтобы люди думали о вас в ваше отсутствие ?
- Мне на самом деле нет особого дела до того, как они обо мне думают. Я изо всех сил старался быть в меру хорошим человеком. Я оскорбил кое-кого, но я сделал это не специально. Я не вышел за пределы, установленные мной самим, за которыми меня можно было ненавидеть, так что… Я имею в виду, мне все равно, что они обо мне думают. Это важно, когда ты мёртв. Я же слишком занят.
